Фатиха Акина
В феврале состоялась ереванская премьера немецкого фильма “Шрам” режиссера Фатиха Акина. Действие ленты разворачивается на фоне Геноцида армян в Османской империи. Главный герой по имени Назарет (Тахар Рахим) – армянский кузнец, который чудом спасается от резни, но теряет близких. Однако после выясняется, что его семья, возможно, тоже выжила. И Назарет пускается в долгое путешествие – из Сирии в США, чтобы воссоединиться с родными.
Ясное дело, немало людей в Армении ожидали “Шрам” и связывали с ним большие надежды. Ведь за сто лет великая трагедия армянского народа так и не получила достойного киновоплощения. Снимались фильмы, но большинство из них были откровенно слабыми (“Дзори Миро”, “Гнездо жаворонка”). Были среди них и весьма неплохие (“Майрик”, “Арарат”). Однако, как выразился российский кинокритик Антон Долин: “Ни в одном из фильмов, затрагивающих тему Геноцида армян, не была найдена глобальная метафора”.
“Шрам” имел шанс заполнить эту нишу. К сожалению, этого не случилось. И это огорчает, ведь режиссером выступил представитель нового поколения немецких кинодеятелей, родившийся в Германии этнический турок Фатих Акин, известный своими трагикомедиями. А сценарий он написал в соавторстве с Мардиком Мартином, американским сценаристом армянского происхождения, который прославился в качестве соратника Мартина Скорсезе в ранние годы его творчества.
Что удивительно – самым слабым звеном “Шрама” является именно сырой и шаблонный сценарий. По сути, сценаристы фильма допустили ту же ошибку, какой грешат многие современные армянские кинодраматурги: при создании подобного рода фильмов они, как правило, руководствуются опробованными сценарными схемами, которые помогают донести до зрителя нужные эмоции. Ключевое слово – помогают, так как без режиссерского контекстуального обогащения эти схемы и гроша не будут стоить.
Именно “художественного обогащения” в “Шраме” и не хватает. Там лишь представлена ситуация – армянин чудом спасается от смерти и теперь вынужден странствовать по миру, чтобы найти пропавших дочерей. Ну а какой он человек, какие переживания он испытывает (кроме очевидных) и т.д. – в ленте не показано или показано слабо.
Первое, что приходит на ум при просмотре “Шрама”, – это его схожесть в плане своей эмоциональной стерильности с итальянским фильмом “Гнездо жаворонка” знаменитых братьев Тавиани. С другой стороны, сразу чувствуется, что “Шрам” – дело рук более молодого творца, так как если фильм “Гнездо жаворонка” снят в более выверенной, классической манере, то в “Шраме” есть очень много деталей и приемов, вошедших в кинообиход относительно недавно. Тем не менее в обоих случаях на экране происходят ужасающие события, герои, чтобы выжить, вынуждены идти на колоссальные жертвы и преодолевать бесчеловечные испытания. Но… Зритель, конечно же, испытывает понятное человеческое сочувствие к героям. Однако для того, чтобы фильм действительно задел аудиторию, заставил ее дышать вместе с ним в едином ритме, одних лишь голых фактов недостаточно.
Назарет преследует понятную и благородную цель. Однако простая, сухая мотивация (желание вернуть пропавших дочерей) не способна держать на себе целый фильм. В жизни самого этого факта было бы достаточно, чтобы вызвать сочувствие. Однако кино должно осмыслять то, что скрыто за фактами. Дело в том, что Назарет как персонаж так толком и не раскрывается. Что знает о нем зритель? Что он женат, имеет двух дочерей-близняшек, был кузнецом и т.д. А вот каким Назарет был человеком, какой была его жизнь до резни, в каких отношениях он был с близкими – показано весьма поверхностно. То же самое можно сказать и про других персонажей. Так, один из товарищей Назарета умирает во время принудительных работ в пустыне. В одной сцене мы узнаем, что он болен, в другой – его уже хоронят. Для того, чтобы подобные сюжетные повороты имели сильное воздействие, зрителя надо подготавливать, настраивать. А не то воздействие это будет лишь на уровне шока и быстро забудется. Это тоже колоссальная проблема “Шрама”: все действия происходят просто так, без подготовки почвы.
Первые десять минут фильма (перед тем как турки забирают Назарета среди ночи) – это просто сухая экспозиция: знакомство зрителя с персонажами, с ситуацией в мире и в Османской империи в частности и т. д. Поэтому, когда всю вторую часть фильма, Назарет так отчаянно пытается, по сути, вернуть потерянное в лице дочерей, зритель не может особенно глубоко проникнуться его драмой, так как толком и не знает, что Назарет потерял. Речь не о том, что для восприятия несчастья главного героя дано недостаточно вербальной информации. Не хватает именно информации, поданной киноязыком, нет атмосферы мира Назарета до резни, которую зритель смог бы воспринять чисто на уровне ощущений. Именно такое кино может оставлять глубокий след в душе зрителя, а не перечисление бесконтекстных сюжетных фактов.
Может, в хронологическом порядке все эпизоды и расставлены как надо, однако “по логике эмоций и мотиваций” в “Шраме” полный хаос. Поэтому вместо сочувственного понимания действия Назарета и других персонажей вызывают легкое недоумение, а порой и сильное удивление. Но чаще всего за ними просто не интересно следить, так как они не живые и воспринимаются как ржавые болты и гайки в небрежно собранном механизме фильма.
Некоторые персонажи не только до конца не раскрыты, но и, по сути, лишние. Скажем, Григор в исполнении Симона Абкаряна. Что бы изменилось в фильме, если бы там не было Григора? Да ничего! Этот персонаж не выражает никаких идей. И не он вдохновляет Назарета на поиски родных (он бы и так отправился в путь). Такое впечатление, что Григора добавили в сценарий лишь по той причине, что в подобного рода фильмах (а “Шрам” – это смесь исторической драмы с роуд-муви) у главных героев, как правило, бывают закадычные болтливые друзья. Если так, то это неудивительно, ибо в “Шраме” учтены многие повествовательные шаблоны кино такого жанра.
Следование повествовательным шаблонам само по себе не есть плохо. В конце концов, за сто с лишним лет существования кинематографа они многократно доказывали свою эффективность. Но когда кинодеятели позволяют зрителю задумываться над этими шаблонами и замечать сценарные швы – вот это уже проблема.
Фатих Акин – весьма одаренный режиссер, но здесь он, к сожалению, оказался не в своей стихии. Вполне вероятно, что если бы за постановку взялся более опытный режиссер, то он смог бы даже из такого сырого сценария сделать хороший фильм. Ведь на уровне задумки в “Шраме” действительно есть много сцен, способных по-настоящему взволновать зрителя. Проблема в их реализации. Весь фильм кажется очень раздробленным, все эпизоды как-то неорганично переплетаются между собой. И это несмотря на грамотную операторскую работу Райнера Клаусманна. Хотя и она, по сути, довольно стандартная, иногда даже скучная, без откровений.
Кроме всего прочего, складывается впечатление, будто Акин так и не решил для себя, какое кино он делает. Есть моменты весьма наивные и карикатурные (например, начало фильма, где показывается жизнь до резни). Здесь Акин словно подражает голливудским лентам 30-50-х годов, с их нарочито полутеатральными декорациями, слегка вычурной игрой актеров и чисто киношной постановкой диалогов. Разница в том, что в этих фильмах все представлено более бодро и с душой. В случае “Шрама” эти сцены как будто сделаны для галочки. Постановка кадров местами просто скучная, а актеры играют как-то механически, без особого интереса. С другой стороны, есть в фильме моменты, где Акин дает предпочтение натуралистическому показу вещей. Эти сцены могли стать самыми впечатляющими в фильме. Однако действительно хорошо сделана только одна из них – когда турецкие солдаты внезапно набрасываются на связанного Назарета и его товарищей. Вместо киношной реакции Назарет кричит и рыдает в страхе и в ужасе перед надвигающейся смертью. Что делает эту сцену особенно эффектной, так это отсутствие закадровой музыки. Слышны только крики армян и звук стали, рассекающей горло.
Самым же удавшимся элементом ленты является саундтрек, сочиненный Александром Хаке, участником немецкой индастриал-группы “Einstürzende Neubauten”.
Немудрено, что в Армении “Шрам” многим пришелся не по душе. Наверное, главный упрек заключался в том, что в фильме не был показан весь масштаб резни. Это несправедливо, так как Акин изначально честно заявлял, что эта лента не о самом геноциде, а о судьбе одного армянина, ставшего заложником обстоятельств 1915-го года. Однако если бы эта судьба была представлена более убедительно и возвышена до уровня метафоры, то, возможно, и лишних вопросов не возникло бы.
Артур Вардикян
