“На детях природа отдыхает” – эта фраза уж точно не про него. Сын великого артиста Аркадия Райкина и талантливой актрисы Руфи Иоффе, художественный руководитель Российского государственного театра «Сатирикон», режиссер, народный артист России Константин Райкин – тот самый случай, когда природа щедро наделяет талантами родителей и также щедра в отношении их детей. Его часто называют “человек-оркестр”, “человек-театр” – за его мощную энергетику, умение держать зал от первой до последней минуты спектакля, вызывая у зрителя то смех, то слезы. У него свое лицо, свой – неповторимый – голос. Спектакль, который он представил ереванскому зрителю 7 апреля на сцене театра музкомедии им. Пароняна, так и называется – «Своим голосом».
- Константин Аркадьевич, начну с того, что в 2000-ом году я вместе с мужем поехала в Москву. В отличие от меня, страстной театралки, мой супруг-музыкант терпеть не мог театр. Я уговорила его сходить в «Сатирикон» на «Гамлета» в постановке Стуруа и с вами в главной роли. Честно скажу, для него это было потрясение, которое в корне изменило его представление о театре как о пережитке прошлого. Расскажите, как вы пришли к такой оригинальной трактовке?
— Это не я пришел, меня привел к ней великий грузинский режиссер, я бы сказал, один из крупнейших режиссеров современности Роберт Стуруа, который ставил этот спектакль. Он поставил у нас «Гамлета», а я его играл так, как он мне велел. Я вообще-то самый послушный актер на свете. Режиссер — это все в современном театре. Все зависит от него, а актер лишь инструмент в его руках. Стуруа поставил еще один замечательный спектакль «Синьор Тодеро хозяин», который мы возили по всему миру. Заполучить Стуруа в качестве режиссера очень сложно, мне пришлось для этого совершить невероятные поступки. Высококлассные режиссеры – они ведь люди капризные, не лишенные кокетства, за ними надо ухаживать, как за красивой женщиной, чтобы отбить у других воздыхателей.
- И как вы ухаживали за Стуруа?
— Мне пришлось слетать к нему в Буэнос-Айрес, где он работал в то время. Мы уже договорились с Робертом, что он 9 марта приступает к репетициям «Гамлета» Но я-то знал, что он частенько нарушает заранее обговоренные сроки, а у меня в театре сроки железные, я ведь не получаю дотаций, наш театр живет с продажи билетов, поэтому премьеры у меня никогда не отменяются. Так вот, почувствовав неладное, я договорился с одной авиакомпанией слетать в Буэнос-Айрес и тем же рейсом вернуться обратно, ибо времени у меня было в обрез. И вот я в Буэнос-Айресе, на всех парах мчусь в театр, где репетировал Стуруа, влетаю в зал – и прямо к нему: «Так 9 марта ты начинаешь работу над спектаклем?» “Ну да, — отвечает он, ошарашенный. — А ты откуда взялся?” “Так я специально прилетел, чтобы получить подтверждение! Ну пока, мне пора в аэропорт”. В общем, никаких шансов я Стуруа не оставил, и 9 марта он приступил к репетициям «Гамлета»…
- Насколько я знаю, «Гамлета» уже нет в репертуаре вашего театра. Как часто вы меняете репертуар?
— «Гамлет» — это уже далекое прошлое, а вообще репертуар в “Сатириконе” меняется довольно быстро. Нужно все время ставить что-то новое, чтобы зритель не терял интерес, а чтобы для нового нашлось место, нужно старые спектакли снимать с афиш. Я считаю, что у хорошего театра в репертуаре должно быть семь спектаклей, по одному на каждый день недели. Я все время что-то выпускаю. Вот в мае выпущу современную пьесу.
- А почему в репертуаре вашего театра больше классики, чем современных пьес?
— Классика тем прекрасна и ценна, что она всегда затрагивает самые насущные проблемы. Ведь натура человеческая практически не меняется. Но скажу, что классика у нас идет в современной трактовке. Я считаю, что классику только так и нужно преподносить. Театр же не музей с застывшими экспонатами. Зрители хотят увидеть на сцене свою жизнь.
- Вы руководите «Сатириконом» уже 27 лет. Театр, можно сказать, достался вам по наследству. Но во времена Аркадия Райкина это был совершенно другой театр. Вы кардинально изменили все то, что он долгие годы строил.
— После ухода отца из жизни театр не мог оставаться таким, каким он был. Аркадий Райкин был в высшей степени своеобразным, уникальным в своем роде артистом, и то, что подходило ему, никак не могло подойти кому бы то ни было, в том числе и мне. Жанр, в котором он работал, я бы назвал «Аркадий Райкин». С его уходом этот жанр кончился, и любой, кто попытался бы повторить его, был бы обречен. Честно говоря, я и не собирался этого делать. Дело в том, что я не люблю сатиру, я люблю юмор. И то, чем мы занимались (и продолжаем заниматься) в нашем театре, я обсуждал с отцом. Это были не очень простые разговоры – о том, каким будет театр, когда папы не станет. Но отец был мудрым человеком, он понимал, что уходит, и пока не поздно, надо обсудить, что будет с театром дальше.
- В одном из интервью вы сказали, что театр — это не место для заработка.
— Театр — это низко оплачиваемое место работы. Состояние театров на сегодняшний день – это очень болезненный вопрос. Россия, конечно, театральная держава, и Москву можно назвать театральной Меккой, но я бы сказал, что театральная жизнь в нашей столице кипит вопреки, а не благодаря. У актеров очень маленькая по московским меркам зарплата, а «Сатирикон», кстати, один из самых низкооплачиваемых театров.
- Наверное, поэтому театральные актеры уходят сниматься в кино. В свое время вы очень много снимались, а как у вас складываются отношения с кино сегодня?
— Да никак! В кино я больше не снимаюсь, театр полностью поглотил меня, и это мой осознанный выбор. Я в театре сыграл и Гамлета, и Ричарда III-го, и Сирано де Бержерака. Что мне кино может предложить равнозначное тому, что у меня было и есть в театре? Как-то Спилберг пригласил меня сниматься за баснословную сумму. Я сразу же отказался, потому что мне это было не интересно. Мой директор свалился со стула, когда я озвучил ему сумму, которую мне предлагали. Я не люблю работать в кино, я люблю работать в театре. Это мой выбор, и мне в душе приятно, что я оказался способен отказаться от работы в кино даже за такие деньги.
- Но согласитесь, что благодаря кино артисты остаются в истории и в памяти миллионов зрителей. История знает много выдающихся театральных актеров, которых сегодня широкая публика не помнит, потому что они не снимались в кино. Вы не хотите остаться в истории?
— Остаться в истории? Нет, не хочу, мне это не интересно. Театр сиюминутен, каждый спектакль существует только в момент его воспроизведения, и поэтому театр — великое искусство. Зрителю интересно, как ты играешь сегодня. Ему наплевать на то, как ты играл вчера и как ты будешь играть завтра. Он тебе аплодирует за то, что пирожок, на который он пришел, ты испек при нем, и если этот пирожок вкусный, он будет очень благодарен тебе. Никто не имеет такого успеха и триумфа, как театральный актер, – разве если сравнить с футболистом, который забивает на последних секундах матча решающий гол. Никого так не обожают, как актеров театра, — ни писателей, ни режиссеров, ни скульпторов… Никто не имеет такого шквального успеха, как артисты, которые на твоих глазах отыграли спектакль. Но… никого так быстро и не забывают.
- Расскажите, пожалуйста, о спектакле «Своим голосом», который вы привезли в Ереван.
— Это репертуарный спектакль «Сатирикона», и я играю в нем уже лет сорок, наверное. Это спектакль всей моей жизни. С годами он меняется, потому что меняюсь я сам. Когда-то он состоял сплошь из каких-то актерских прибамбасов и шуточек, сейчас в нем очень много стихов. Там есть и веселые вещи, и грустные. Спектакль очень легок в постановке, удобен для гастролей – не надо везти с собой декорации и огромную актерскую труппу. Когда ко мне обратились из минкульта, попросив что-нибудь привезти в Ереван, этот вариант мне показался самым приемлемым. Надо сказать, что с этим спектаклем я объездил весь свет, бывал и в больших городах, и в малых… Его не видели разве что в Антарктиде. Я, можно сказать, обслужил всех русскоязычных людей планеты! Сейчас вот жду, когда подрастут русскоязычные дети, чтобы обслуживать уже их.
- А в Армении часто бывали?
— В Армении я был дважды. Правда, с одной поездкой у меня связаны не очень хорошие воспоминания – я был потрясен непрофессионализмом одного из телеканалов, который пригласил меня поставить для них номер. Изображал я этот номер раз тридцать, а они так и не смогли это снять. Ну, а с Кавказом у меня довольно тесные, я бы сказал – сердечные отношения. Я был женат на Оле Салаховой – наполовину армянке, наполовину азербайджанке. И Кавказ в этом смысле мне очень близок.
Гаяне Даниелян
Фразы от Константина Райкина
С точки зрения жлоба, я почти урод. Я очень некрасивый человек, не заслуживающий никакого внимания. А если чуть повнимательнее к людям относиться, то моя внешность, можно сказать, почти интересная, актерская. Я могу сколь угодно себя уродовать.
Оригинальность не главное. Когда человек говорит «Я тебя люблю», это самая банальная и самая прекрасная фраза.
Страшно остаться одному – это все равно как потеряться в чужой стране: они все знают, куда идти, а ты не знаешь. У меня иногда такое ощущение, что я свой театр создал просто для того, чтобы мне не было одиноко.
Нет такой страны, где не было бы плохо и смертельно скучно жить, если не занимаешься любимым делом.
Актер – это человек, которому мало жизни собственной, ему надо прожить еще иную жизнь.
Чем старше становишься, тем труднее найти своих. Круг сужается.
Единственный способ для меня наслаждаться жизнью – работать каждый день до часа, до двух ночи. У тебя же нет выходных, когда ты влюблен: ты же не берешь отгулов у любимой девушки.
Я не смерти боюсь. Я боли боюсь, физических страданий, и даже иногда зубного врача. Я нормальное животное.
esquire.ru
