В кабинете этого автора и самой хочется сесть и написать бестселлер: здесь тысячи томов художественной литературы и научных исследований, представляющие все континенты и великое множество авторов и языков. А соседствующее с цветами перечное дерево Чили на окне свидетельствует: именно здесь рождались едкие тексты о наших заклятых друзьях и размышления о «либеральных ценностях». Словом, мы с Вами, читатель, в гостях у известной нам по публикациям в прессе, телевизионным передачам и книгам Лии Аветисян – полиглота, поэта-переводчика, общественного деятеля и писателя-публициста.
- Вышла в свет Ваша третья по счету книга. Многие уже знают и любят Вас по двум предыдущим как великолепную хозяйку с чувством юмора и глубинными познаниями в вопросах культуры – и не только армян. Пролистав новую книгу, я заметила, кулинарии в ней стало намного меньше, зато появилось много переводов классической поэзии. Чем это вызвано?
— Ну да, кулинарная часть отвращала от книги мужчин, а для женщин затмевала всю остальную составляющую. Да и друзья-недруги повадились называть меня автором кулинарной книги. Вообще-то я вовсе не против, это даже честь – быть писателем, сумевшим написать интересную поваренную книгу. Но цель-то была иная – показать кулинарию народа как подсистему грандиозной национальной системы, где всё взаимосвязано: архитектура – с компоновкой и версткой книги, книга – с ковроткачеством, ковроткачество -– с богатством диалектов, те – с разновидностями национальной кухни, создание красок – не только с книжным делом, но и с текстильным производством, алфавит – с языковым мышлением, а само это мышление – с зарождением большинства древних технологий и государственностей. Теперь поэзия в моих книгах как пища духовная потеснила пищу физическую, и это закономерно. Дело в том, что Древняя и Средневековая армянская поэзия – прямое свидетельство величия народа во всем: морали, устоях, эстетике быта, врожденном чувстве слога и ритма. И грешно было оставлять все как есть, в кургузых переводах, накаляканных не смыслящими в армянском языке и культуре людей. Тут, конечно, счастливым исключением являлся замечательный Рафик Папаян. До него – великий Брюсов, но он ведь Севака и Шираза не застал. Наша поэзия — гигантская пещера сокровищ Али Бабы, замурованная то ли разбойниками, то ли неучами. Часто эти качества совпадают. Вот и пришлось взяться за переводы. Но с трепетом приобщения к мыслям и чувствам наших гениев. Видите ли, в переводческом деле важен не только поэтический дар, но также заботливость садовника, который осторожно и любовно переносит цветущий куст из родной почвы в иноземный керамический горшок, стремится, чтобы ни один из его бутонов при этом не увял, да и куст смотрелся в новом обиталище, словно там и родился.
- Отчего люди начинают писать книги? Потому что завелось лишнее время? Хочется передать свои знания и опыт? Или по другой причине?
— В моем случае все начиналось просто: я действительно собралась написать кулинарную шпаргалку для дочки – начинающей хозяйки. И впервые – при всем моем опыте хозяйки и востоковеда — задумалась о генезисе этих блюд. Тут и поняла, что дело обстоит вовсе не так, как нам его преподносили сотню лет. Названия блюд – всегда кодовое название или его главной компоненты, или технологической карты, или сходства полученного продукта с чем-то знакомым в быту. То есть само название – это уже подсказка кулинару. А главное – помимо того, что кухня всегда зарождалась в царских палатах, народ-то должен был обладать технологиями получения ингредиентов. Вот почему известный как ближневосточный салат «Табуле» с его мелкодробленой пшеницей, помидорами и зеленью не мог быть ноу-хау бедуина-кочевника. Или вот, к примеру, «Сациви» смешно переводится с грузинского как «холодная закуска». Их ведь десятки в тифлисской кухне, так почему именно эта? Или почему здоровая пельменя из той же кухни является копией ладанницы, которая по-армянски называется «хнкал»? Словом, я назадавала себе кучу вопросов, стала искать ответы во всех гуманитарных науках и известных мне языках (а их много), в трудах историков и летописцев – и получилась первая книжка, которую неожиданно согласилось выпустить в свет питерское издательство «Невский проспект». Пятитысячный тираж, который сразу стал библиографической редкостью. Потом уже было московское издательство «Слово», для которого я написала значительно расширенную и улучшенную версию, а оно издало и продало красивую книгу суммарным сорокатысячным тиражом. Тоже давно кончилась.
- Как со своим классическим советским образованием Вы тем не менее приходите к своим «крамольным» выводам в вопросах арменистики?
— Советское образование само и создавало базу для «крамолы»: взращивало в нас пытливость, способность анализировать и сопоставлять. Самое смешное с точки зрения сегодняшнего дня – это то, что эта система еще и платила нам деньги за учебу в вузах. Потому что государство имело планы на свою молодежь, распределяло на работу, где заботливо растило будущих руководителей цеха, отдела, лаборатории и далее ввысь. А без опыта руководителя, будь ты трижды историк или археолог, не поймешь метод мышления наших царей и воевод, будешь примерять их поступки к своему мелкотравчатому облику игрока в «блот» – и самих героев станешь выводить эдакими бесшабашными разгильдяями, заботившимися только о пьянках и захоронениях, а не создании древних обсерваторий и производств. Классическое образование было счастьем, которое, к сожалению, не досталось нашей молодежи. Бесплатное, всеохватное, будившее мысль и нацеленное на познание. Да, исторический материализм нес пургу о животном, вооружившемся палкой и благодаря этому ставшем человеком. Но при этом мы читали научную фантастику, мечтали о далеких цивилизациях, СССР запускал в космос ракеты, над которыми трудились не в последнюю очередь армянские гении. Одновременно в Армении выпускались первые счетно-вычислительные машины, станки с числовым программным управлением, Бюраканская обсерватория поражала ученых мира своей концепцией развития вселенной, страна была усеяна библиотеками, бесплатными кружками умелых рук, фото- и киномастерства и других ребячьих интересов, в деревнях были Дома культуры. Мы взапуски читали «Науку и жизнь», «Юность», «Гарун», а мальчишки – еще и «Технику – молодежи». Все это суммарно – система образования и горизонтов молодежи. При этом книга была в действительности лучшим подарком, и все — от помощника мастера до руководителей правительства и ЦК партии — были ее читателями. И что интересно, ненавистный нам некогда предмет – политэкономия – вынуждал читать классиков, без которых рассчитанное на простаков вранье либеральной мысли сегодня не вычислишь. Классическое образование научило нас мечтать и воплощать свои мечты и замыслы. Без этой способности любая жизнь – что человека, что коллектива, что государства – сплав вниз по течению, и не по лучшему руслу.
- А каким, Вы считаете, должно быть образование?
— Ну об атмосфере в стране я сказала, ее нет. Однако помимо нее, образование должно обеспечивать не только знания по различным предметам, но также воспитание, чувство коллективизма, ответственности за свою семью, друзей, класс, школу, нацию, государство. Большего кретинизма и профнепригодности, чем хула собственного народа из уст учителя только потому, что сегодня тяжело живется, не придумаешь. Да, учителям действительно приходится тяжело, так как эту важнейшую для нашего народа категорию людей целеустремленно превращают в чиновников, ежедневно заполняющих множество формуляров. А им ведь надо и книги читать, и на выставки, на концерты ходить, чтобы не заболачиваться, держать культурную форму, так сказать. Рассказывать об этом своим ученикам, их водить. Да у них и денег таких нет. И мечтать не умеют о чем-то вне финансовых тягот. Я вот мечтаю о дне, когда в Армении вся детвора начнет выходить по утрам на линейку перед школой и клясться своей Родине в любви, преданности, желании посвящать свои помыслы, знания и дела ее укреплению и процветанию, и при этом желать мира всему человечеству. Представляете, сотни тысяч чистых голосов маленьких невинных человечков, которые воспринимаются Создателем всерьез, как ангелы?
- Это интересный вопрос для телевизионной дискуссии, а Вас часто приглашают на телевидение. Считаете ли Вы, что ваши исследования интересны широкой публике? Или появляетесь на ТВ просто для пиара?
— PR – это формальные «общественные связи», в которых я, ей богу, не нуждаюсь.
У меня есть наличные и интерактивные друзья, проверенные временем товарищи и подруги,
преданные читатели и фанаты, нынешние и бывшие ученики. Уж не говоря о семье и ее наиболее ответственной части – маме и внуках.
Что касается телевидения, то у нас сложные отношения: я телевизор не смотрю, а когда смотрю – беленею. Выходишь на улицу, заходишь в магазин, ЖЭК или какое учреждение, садишься в транспорт – везде мои любимые соотечественники: отзывчивые, остроумные, симпатичные. Включаешь телевизор – инопланетяне, иначе не назовешь: агрессивные, лживые, манерные, тупые. И кому тут верить: собственным глазам и опыту – или сплошному черному пиару моего народа? Есть, конечно, исключения, вот к ним и хожу, потому что рассматриваю приглашения телевидения как возможность рассказать народу правду о его истинном прошлом, которое всегда отражается на настоящем и будущем – если быть в курсе, конечно. Помните, Петька спрашивает у Чапая, а мог бы тот командовать всей мировой армией? А тот отвечает, мол, нет, языков не знаю… А армяне — как? Куда ни приедут – дом родной: обустраиваются, веранду стеклят, церковь ставят, школу, в кружках армянские танцы и стихи учат, и «ух ты, как наш язык похож на местный!» И думать не хотят, что – наоборот. При этом найденный и расшифрованный талантливым русским академиком А.Зализняком «Новгородский кодекс» XI в. гласит: «миръ єсть град въ нємъ ж прѢбывают армєнє и африкиѩнє и Θракиѩнє и италиѩнє и испанє и гръци». Обращая внимание на первенство армян в данном списке, Зализняк уточняет, что «во Фракии и прилегающих областях жило также большое число армян, переселенных сюда византийскими императорами в VIII-IX веках; их центром был Филлипополь (Пловдив)». То есть понимаете, они являлись достаточно серьезной силой, чтобы летописец поместил их в столь ответственный список, который и так возглавляют армяне. А уж сколько их было в Северной Африке после гиксосов и по всей Европе до крестовых походов, которые являлись таким же маскарадом, как ИГИЛ, и столь же были нацелены на уничтожение армянства, расчищая дорогу своим преданным оркам – туркам!
- Кстати, карабахцы зовут турок торками, почти как упомянутое вами воинство темной силы в «Властелине колец». Но я сама проходила в Университете, какое влияние турецкий язык
оказал на наш, и вокруг этой парадигмы вряд ли возможны дебаты, при всей Вашей
революционности.
— В период формирования городов-республик средневековые авторы утверждали, что богатство города можно вычислить по количеству представленных ремесел. У армян ремесел были тысячи. Но ведь это не только материальное богатство, но и богатство словарного запаса. Каждое ремесло предполагает богатство инструментария, сырья, операционных последовательностей, температурных и других физических условий, названий заготовок, полуфабрикатов, конечных продуктов. Умножьте-ка все это на число армянских ремесел! И вот в 12 веке на авансцене появляются орды кочевников, которые даже хлеба не сеяли, потому что не имели абстрактного мышления, а спустя сотни лет с подачи властелинов их колец наши умники начинают утверждать, что армянский язык испытывает влияние турецкого! Тут кроме чьих-то глобальных политических интересов нет ни одной другой составляющей! Кстати, и мне это антинаучное заблуждение преподавали как священный научный канон, я и сама как бессменный председатель студенческого научного общества нашего факультета ставила свои «одобрямс» на студенческие рефераты, обыгрывавшие тему вторичности нашего языка со всех сторон. И сейчас продолжают. С подачи турецкой агентуры – я уверена – появилась даже группа активистов, требующая перевода наших «отуреченных» фамилий на армянский. И как с этим агрессивным невежеством бороться, если оно через слово, как мантру, повторяет слова «арменийство» и «наука», и из всего арменийства там только разговоры по-армянски, а из всей науки – только ее самоназвание? Между прочим, во всех справочниках найдете, что «староанатолийско-тюркский (XIII — конец XV вв.) формировался в сложной этнической обстановке в Малой Азии», а «современный турецкий язык был создан в начале XX века путем кодификации народных разговорных диалектов Турции и не является прямым продолжением османского языка». Так что все наши «тюркизмы» – простые ошибки правописания. Точнее, орфографии армянских слов в рамках малобуквенного османского письма. То есть написания наших имен и вообще слов арабским шрифтом, приспособленным под наш язык, но с другой маркировкой. Замечали, как в интернете коверкают свой же язык ребята-армяне, использующие для него латиницу или кириллицу? Так вот, в случае с арабским это в сто раз хуже, потому что менее узнаваемо из-за малочисленности гласных букв. Диссертацию писать и защищать – бюрократы от науки замучают, да и времени нет, над новой книгой работаю. Так что лучше людям мозги от этой плесени очищать в научно-популярных книгах и объяснять по телевизору. Народ у нас изначально интеллектуальный, даже без особого образования все схватывает на лету. Так что есть надежда, что пытливая молодежь загорится и засядет за диссертации. Хотя грантоеды будут их терзать, как орки — эльфов. Но за это стоит побороться – да еще как!
- Вы много печатались в российских журналах, а предыдущие книги вышли в России огромными тиражами и стали бестселлерами. В чем, по-Вашему, кроется интерес русского читателя к вашему творчеству?
— Не только у русских читателей, и отнюдь не ко мне. В прошлом году солидный канадский интернет-портал заказал мне две обширные статьи на английском языке об армянском языке и алфавите – так их прочитало суммарно более 36.000 человек, чего прежде у них никогда не случалось. На самом деле это интерес к армянам – с нашим цивилизационным багажом, историей, юмором, бытом, поэзией и теми удивительными персонажами, которых русские привыкли считать русскими, французы – французами, ну и так далее – по глобусу.
- Кстати, какова Ваша цель в подобных исследованиях генетики гениев мира? Ведь существует мнение, что эти люди, будучи армянами, ничего не сделали для своего народа.
— Как не сделали? То, что «француз» Азнавур сделал для разрушенного землетрясением Ленинакана и вообще Армении, мы все четко знаем только потому, что есть ТВ и интернет, – а если бы не было? Или возьмем Суворова, матушка которого упоминается как армянка, а вот отец, армянин родом из Персии Шахсуваров, — нет. Но мы мало знаем о Суворове вне подвигов во славу Российской короны. Между тем если бы не отеческая опека армян Крыма молодым полковником Суворовым, бомбардировавшим Российскую императрицу гневными и требовательными письмами, то потери при переселении в Астраханский край были бы катастрофическими. И не было бы тех преференций по налогам и служению в армии, которые они получили. Примеров, когда генетические армяне, становясь достойными гражданами всевозможных стран, поддерживали свой народ в тяжелые минуты испытаний, великое множество. Взять, к примеру, того же Тютчева, которого Лев Толстой считал самым гениальным российским поэтом, даже по сравнению с Пушкиным, и при жизни которого никто и не сомневался в его «армянстве». При этом недруги затирали Тютчева именно за это, и еще за его настойчивые призывы не мириться с Турцией и брать Константинополь. Лирика поэта ощутимо опирается на наши Айрэны. А вообще строки «Умом Россию не понять,/ Аршином общим не измерить,/ У ней особенная стать,/ В Россию можно только верить» мог написать только армянин: это как формула нашего коллективного бессознательного в отношении российской государственности. Но возвращаясь к вопросу, хотелось бы подчеркнуть, что патриотизм всегда опирается на знание не только собственных корней, но и собственной культуры. Если тебе все детство талдычили, что армяне – просто народ торговцев, то конечно, хочется пристроиться к какому-нибудь другому, известному как «просвещенное», племени. Но если вдруг всплывает правда о том, что мы не случайно оказывались на географических и культурных перекрестках, а сами их прокладывали, являлись генератором технологий, ремесел, их международного распространения и просвещения мира, мировыми логистами, формировавшими караванные пути, строившими караван-сараи, прокладывавшими мосты через реки и строившими и водившими корабли по всем морям – ведь тогда другое дело, правда? Или что армянские стеклодувы делали витражи тогда, когда Венеции и в помине не было? И строили-то ее армяне. И долго правили ею. Как – тогда? Захочешь раствориться среди других этносов, да так, чтобы и не узнали в тебе при жизни армянина? Или если выясняется, что никакая Византия не «греко-римская империя», а Великая Армянская Держава, как утверждали все хронисты народов-современников той поры: арабов, сицилийцев, болгар. Последнее – не мое личное открытие, а труд членкора НАН востоковеда Николая Ованнесяна. Но я в арменоведении – как пчела, которая собирает по пылинке нектар с каждого научного цветочка, а в результате получается вкусный и полезный мед в виде очередной книги для всех.
- Но уместны ли такие поиски в ряде случаев? Вот Вы откопали свидетельства, что предков Чайковского в течение многих поколений хоронили на территории Армянской церкви Каменец-Подольска, и они были армянами. Петр Ильич отличался нестандартной сексуальной ориентацией, а Вы в последнее время стали известны как яростный борец с распространением ее пропаганды. Нет ли тут противоречия?
— Я в первую очередь борец с распространением вранья. Любого. И в том числе – приравнивания национальных меньшинств к сексуальным, а богом обиженных – к гениальным. И против политтехнологических экспериментов над нашим народом, у которого равенство полов было заложено изначально, в языке, не имеющем даже грамматического рода, а подобные сапиенсы даже не имели названия. Их всегда клеймили по-турецки, что гораздо уместнее. Так вот о Чайковском. В книге я написала отдельную главу, где доказываю, что все эти разговорчики о его отклонениях были обычной «уткой», а распространители – двое бездарностей с фамилиями Орлова и Соколов. Я таких птиц успела навидаться. Это обычный класс паразитов, которые сами создать ничего путного за две жизни не смогут, зато оболгать талант у них получается в два счета. В детстве, помню, хаживал к моим родителям один дядечка, который имел обыкновение рассказывать всякие сплетни об Араме Хачатуряне, Викторе Амбарцумяне, Сильве Капутикян и других наших гигантах, чем вызывал у моих простодушных родителей уважение, поскольку рассматривался как человек того, недосягаемого для не владевших литературным армянским людей, круга. Я и сама долго слепо верила в это взрослое вранье о скупости одного, вредности другого и т.д. Но когда выросла и разобралась – боже мой! Да они же были титанами! Ангелами! Ну и что, если волосатыми и с большими носами? Ангелами, точно. И какой-то ничтожный человечишка, для того чтобы добавить себе весу и внимания за столом, смел их чернить? А ведь это распространенная слабость, и многие не дают подобным персонажам укорот, а развешивают уши, и с упоением читают пасквили о Чаренце, Вардане Мамиконяне, всех наших великих, на которых давно объявлена охота! Словом, с Чайковским все было в порядке, не беспокойтесь. Да и со всеми прочими оболганными. Мое твердое убеждение: талант – это награда из рук Господа за праведность, а не выигрыш в лотерее, доступной и для моральных уродцев.
- Не возникало у Вас желания написать книгу, не относящуюся к Армении и армянам, но изданную огромными, а потому выгодными для Вас тиражами?
О, это интересная история! Лет семь-восемь тому назад я написала здоровущий роман «Про любовь, ментов и врагов» и отослала, как обычно, двум питерским и двум московским издателям. Он до сих пор не издан, но не рискнувшему выпустить его в свет питерскому издателю он так понравился, что в текущем году был представлен им на Всероссийский конкурс «Национальный бестселлер». Это список из 50-и наиболее интересных авторов. Так что я несколько дней лучилась от счастья, пока рукопись не попала, по закону подлости, на читку какой-то борцине за права сексменьшинств из состава жюри. Она, конечно, клюнула на «клубничку» в моей биографии и предвкушала, что начитается дворцовых интриг и гнусностей в армянской власти, коль скоро я успела в ранней молодости поработать секретарем Председателя Правительства Армении, помощником министра финансов, переводчиком в экспедиции в Йемен и пр. А книга-то оказалась о другом: о дружбе одноклассников длиною в жизнь, о невероятной силы женщине, пережившей Геноцид, о большой любви, о подлости предательства родины, наших с вами буднях и разговорах, шутках, спорах, Карабахе, турецких агентах и увидевшем их насквозь местном гении сыска, армянском Мегре. Можете себе представить, как текст разочаровал особу из жюри. Так что в шорт-лист я не попала. Но когда я его еще только написала и начала рассылать российским издательствам, мне действительно пришло очень заманчивое письмо с предложением взять псевдоним и строчить «юмористические детективы» (есть, оказывается, такой жанр) по два-три романа в год. Но в качестве фактуры избрать какую-нибудь среднестатистическую Средиземноморскую страну. С хорошим гонораром. И здесь встает вопрос, ради чего вообще человек берется писать книги? Можно ведь зарабатывать, собирая мебель или содержа парикмахерскую – и дело это тоже полезное для людей, и достойное. Но мне повезло с рождением в качестве потомка от двух случайно выживших прадедушек- эрзрумских сирот, в семье, где детей любили, баловали, нацеливали на знание, а папа выстаивал ночами в очередях за подписными изданиями. Он выписывал нам детские журналы, чуть ли не ежедневно покупал детские книжки, а сам помногу лет ходил в одном и том же драповом пальто. Читал нам с мамой вслух на кухне все от Шишкова до Гюго, пока сестра делала уроки в единственной комнате, мама вязала, а я лепила на скамеечке фигурки из пластилина. Папа пел нам романсы, а со своими братьями и зятьями за столом – хоровые армянские песни, и на поминках они вторили священнику, как некогда в детском церковном хоре Карса. А еще они рассказывали веселые байки, анекдоты, обсуждали «политику», вспоминали Карс, Краснодар, Тифлис, войну. Это же должно было реализоваться во что-то для моего народа?
Если честно, я не люблю писать. Во всяком случае, меньше, чем читать. И я пишу не потому что хочется, как графоману. Или чтобы вступить в Союз писателей, который нефункционален. Тут совсем другое. Человек ведь рождается не только для простого воспроизводства, хотя это также является делом обязательным, достойным и крайне важным. В свое время я, знаете ли, страшно гордилась тем, что основала в Армении отрасль рекламы в СМИ. И что получилось? Сегодня я телевизор не смотрю еще и из-за нее – назойливой и оглушительной. И дело не только в количестве. За небольшим исключением, она постыдно бездарная. Как и большинство передач с гламурными клоунами и клоунессами. А я угробила на создание, как я думала, серьезной школы рекламщиков, целых 18 лет молодости. Так обычно говорят про бывшего мужа, «который оказался негодяем», да? Но негодной оказалась целая отрасль, навязывающая сегодня дух клинического авантюризма, манеры джунглей и аппетиты динозавров. А вообще я в очень раннем детстве на вопрос взрослых, кем хочу стать, всегда заявляла, что буду скульптором. Или писателем. Получилось, что стала писателем-скульптором: ведь скульптор, как говорил Роден, это тот, кто отсекает ненужное от камня – и получается образ. Вот и я отсекаю всякое вранье про свой народ, и возникает его истинный блистательный образ.
Беседу вела Асмик Петросян
