Пятница… Но в начале был вторник. В этот день «Молодежь Грузии» – газета ЦК ЛКСМ – выходила преимущественно с текстами отдела пропаганды, в котором имел честь начинать работать журналистом ваш покорный слуга. В середине недели завотделом светлой памяти Алик Еремян нервно спрашивал у каждого из 5-6 подчиненных: «На вторник что у тебя?» Мы, подчиненные, в поисках информации обзванивали райкомы комсомола по всей Грузии, близких и дальних знакомых, добывали и выгрызали данные о подвигах доярок-комсомолок, каждая из коров которых могла залить молоком пол-Грузии, о перспективных трактористах, которые, дай волю и убери преграды, за сутки распахали бы и засеяли всю страну. Вторничными вечерами с газетой, помеченной замечаниями, подводили итог недельной деятельности и намечали план на следующий вторник. Происходило это в пивном баре или в крохотном магазине через дорогу от редакции. Продавцом в нем работал молчаливый человек со зловещим именем Лаврентий. У него нередко продавалось свежее пиво «Рижское». Лаврентий хотел дружить с нами – журналисты для него были «большими» или опасными людьми. Поэтому он предоставлял нам подсобку. Иногда предлагал оставить ключи, когда задерживались. Но ни разу не оставил. Потом забрезжил конец СССР — и всей этой бодяге с комсомольскими бригадами и надоями тоже. У Лаврентия в те дни мы обсуждали ситуацию в стране. Порой он запирал магазин, переходил в подсобку и слушал наши разговоры. Потом Лаврентий перестал получать «Рижское». Вскоре любое другое пиво. Потом и продукты. За тем и вовсе закрылся. Закрылась и «Молодежь Грузии» – новая некоммунистическая власть, которую, кстати, газета отчаянно поддерживала, решила, что для страны трех газет на русском языке слишком много. Так наступила среда.
По средам в Тбилиси выходила газета «Шанс» – безумный проект, затеянный отмиравшим комсомолом и предусматривавший самоокупаемость издания. Во главе редакции поставили приятеля моего друга, который сам подался к нему, и мне, оставшемуся без работы после «Молодежки», протянул руку. В «Шансе» печаталось все. Настоящие, но чаще поддельные интервью с политиками и деятелями культуры, четкие фотографии натуральных инопланетян и размытые голых женщин, предсказания гадалок и чудовищные интерпретации известных исторических событий. Три небольшие комнаты, которые занимала редакция, всегда кишели мутными типами, городскими сумасшедшими, а когда редактор на свою голову решил устроить подобие конкурса красоты, то и проститутками. Шесть с половиной полос газеты формата А3 из восьми вскоре превратились в поминальные листки – как в церкви можно заказать панихиду по усопшему, так и в «Шансе» можно было опубликовать некролог и фотографию неважно когда покинувшего бренный мир человека. Это приносило редакции деньги. Потом «Шанс» каким-то образом стал обладателем пары гектаров виноградника в Кахети. Как-то в редакции появилось это собственное вино и с того дня не перевелось ни на час. Уровень абсурда неуклонно повышался и достиг апогея, когда в «Шанс» повадились священники со своими трактовками библейских эпизодов. При этом газета невероятным образом первой в Грузии перешла на компьютерную верстку. В ней я нашел спасение, занявшись «пейджмейкерами», «фотофинишами» и прочими «корелами». Оно было недолгим. Один из приходивших в «Шанс» святых отцов, приняв редакционного саперави, усомнился в «компьютерной комнате» и решил на всякий случай изгнать из нее бесов. Но не рассчитал при этом усердия. Зацепив рукавом рясы принтер, он опрокинул его на пол, а сам, потеряв равновесие, вылил на верстальный компьютер освященной воды больше, чем тот был готов вынести. Другой батюшка в это время, держа в левой руке бокал с вином, а правой приобняв одну из явившихся на конкурс красоты шлюх, рассказывал ей о Марии Магдалине и прервал повествование вздохом по погибшей технике: «Не переживайте, на все воля Господня». Я внял и не стал переживать. Тем более что наступил четверг.
«Молодежь Грузии» к тому времени удалось перерегистрировать под названием «Новая газета». Какую-то технику купил издатель, он же последний главный редактор «Молодежки» Гия Пацурия, что-то подарило посольство Великобритании по программе поддержки независимой прессы, помещение по сходной цене предоставили хорошие знакомые. Несколько лет работы в «Новой газете» подвели меня к мысли о предопределенности бытия: если чему-то не суждено, так не суждено. Мы ночевали в редакции в ожидании света – Грузию захлестнул энергокризис, при малейшей возможности лепили загонные полосы, забыли о простых радостях жизни, исхудали, в глазах большинства журналистов мелькал огонек безумия, сократили количество полос с 24 до 16, а потом и до 8. Но все равно, кажется, ни разу в четверг еженедельник до читателя не дошел. Все сто или больше его номеров выходили в любой день недели, кроме планировавшегося изначально четверга. Плохая аура «Новой» перекинулась на ее приложение, выходящем в субботу. Нет, «Спорт» как раз стабильно выходил по субботам, но его с самого старта сопровождали неприятности другого рода. Тем не менее вышедшие в свет два десятка номеров дают повод для гордости: я издавал первое (возможно, единственное) спортивное издание на русском языке на Южном Кавказе. Когда печальная судьба «Новой газеты» и ее приложения стала неотвратимой, мелькнуло воскресенье.
Его звали Игнат. Он принес в «Новую» какую-то рекламу. «Гм… – произнес он, уставившись на издательскую систему. – Это все, что нужно, чтобы делать газету?» «Не считая типографии», – пояснил я. «Гм…» – еще раз промычал Игнат. Через неделю он повел меня с приятелем в офис, снятый в мансарде огромного пустого здания в районе вокзала. Там находилась необходимая техника, а также гора свежих журналов. «Берите любую статью, любые фотографии и делайте шестнадцатистраничную цветную газету. Ее мы назовем «Телеграф», и я ее буду продавать по воскресеньям, потому что в воскресенье газеты не выходят, киоски закрыты, а людям пресса нужна», – объявил Игнат. «Телеграф» запомнился еще и тем, что Игнат в день работы приносил очень много еды. Может, поэтому в давно пустовавшем здании завелись крысы. В один день вместе с остатками пищи они сгрызли какой-то провод и света в занимаемой нами комнате не стало. К тому времени Игнат сверил расходы с доходами. Сальдо вышло отрицательным – в воскресенье народ покупать газету не хотел, а на еду уходило много денег. «Гм…» – промычал Игнат; мы пожали друг другу руки, и с тех пор я его ни разу не видел.
Понедельник выдался спонтанным. Обсуждение какой-то проблемы с хорошим приятелем и по совместительству известным политологом Александром Русецким завершилось предложением выпускать бюллетень. Распространять его он решил в электронном виде по посольствам, представительствам и НПО. «Понедельник. Люди пришли на работу после выходных, включили компьютеры, а уже есть что прочитать», – рассуждал Саша. Самое запомнившееся в истории бюллетеня – «сборное» из различных изданий интервью Эмира Кустурицы пацифистского толка. Русецкий тоже так считает. А «Понедельник», кажется, выпускает до сих пор, обучая на его «производстве» азам журналистики своих студентов.
Вот так невосполненной в моей журналистской жизни оставалась только пятница. Теперь пробел, похоже, ликвидирован. Хочется, чтобы надолго. А для этого надо, чтобы «Пятница» полюбилась читателям. Так ведь?
Юрий Симонян
Для справки:
Юрий Симонян, журналист, писатель, обозреватель «Независимой газеты» (Москва). Автор четырех сборников рассказов «Истории отмеченных», «Истории радуги», «Тбилисские истории», «Истории полной луны». Серьезных премий вроде Пулитцеровской пока нет. Врагов нет, есть множество друзей.
