Сын армянина едет в 19 веке в Европу, получает образование в университете и приезжает повидаться с родителями.
– Ну что новенького, сынок?
– О, по всей Европе только и разговоров, отец, что об открытии Чарльза Дарвина. Он провел множество исследований и выяснил, что человек произошел от обезьяны.
– Да неужели? Не повезло парню, не повезло. А вот у нас с тобой предки были людьми – да еще какими!
Анекдот довольно бородатый. Впрочем, как и сам рассказчик, старенький репатриант из Греции по имени Паргев, сдававший нам с мужем комнату в наш доквартирный период. Паргев не сомневался в этимологии своего имени, так как знал предысторию собственного рождения: двенадцать лет бесплодная мать ходила по церквам Богородицы, где молилась и раздавала милостыню, отец с братьями под руководством дедушки своими руками построили школу для сирот. И вот родился он. Причинно-следственные связи еще не были нарушены в головах простых людей, и все восприняли рождение младенца именно как Паргев, Награду за гуманитарные усилия и неиссякаемую веру.
Вспомните, сколько замечательных имен еще недавно было в нашем окружении. Куда они подевались, замененные героями сериалов и мультиков?
Что в имени тебе моем? Итог каких усилий или залог каких свершений оно знаменует? И что есть имя собственное для человека? О чем оно?
Все, кто испытал радость отцовства и материнства, запомнили те изумление, счастье и мгновенно стартующие мечты, которые охватывают человека при первом взгляде на своего ребенка. Конечно, вся родня по армянскому народному обычаю начинает благословение со слов «пусть вырастет при живых отце-матери, достигнет исполнения сокровенных желаний». В принципе, с учетом чадолюбия армян, это довольно полная формулировка гарантированного счастья. Однако в каждом конкретном случае родители описывали эту программу на счастье еще более кратко, можно сказать, — выводили ее индивидуальный алгоритм. И это было имя, данное ребенку. Все надежды помазанников божиих укрепить свой трон и привести к процветанию страну, планы крестьян, воинов и горожан дать достойную жизнь своему ребенку, передать секреты ремесла и дом, отстоять родину от нашествий кочевников воплощались в имена, которыми древнейшие армяне награждали своих малышей.
Имя – это не облегчение коммуникации с окружением или учета поголовья, а программа на жизнь, с которой человек сверяет свои поступки и планы. Вот почему давали его взвешенно, ориентируясь не только на личные родительские амбиции, но и на знания и опыт предков, систему нравственных и духовных ценностей народа. Часто имя обозначало благословение на лучшие чисто мужские или сугубо женские качества и способности, а также производное от них назначение в обществе. Мартык, Размик, Каджик, Ктрич, Вреж, Пайкар, Азат, Ахтанак – это воины, народные мстители, храбрецы, освободители и победители по самому факту своего поименования, и попробуй-ка быть рохлей при таком имени! И уж постарайся соответствовать идеалу армянки, неся имена Назели, Макруи, Србуи, Амалия, Амест, Ануш: ведь это синонимы благодати, изящества, чистоты, совершенства, скромности, нежности. Практиковались пары имен с равноценной для обоих полов коннотацией красоты, божественного генезиса, мудрости и отменных бойцовских талантов: Гегам – Гегецик; Айк – Айкуи; Армен – Арменуи (то же, что Арман – Арминэ); Тигран – Тигрануи и т.д.
Сасун, Мушег, Басенци, Назарет, Карен, Каринэ, Лорис, Ваник (Иван здесь ни при чем), Сисак, Масис, Аракс, Севан, Ани – это эстафета надежды вернуться на малую родину – или вернуть ее в лоно отчизны, программа народной памяти в именах потомков. Это была полноценная субсистема имен-благословений, имен-предначертаний, имен-тестов на национальную идентичность внутри целостной системы армянского мышления и языка. Она давала право на семантическое творчество, которое выражалось подчас в создании новых личных имен как производных от имени счастливого отца и деда в патриархальной семье: Айкарам, Саакануш; Айкануш и т.д.
Так, во всяком случае, было, до того, как политлингвисты принялись обессмысливать имена людей, примитивизировать их донельзя, вычеркивая древний слой духовности из биографии имен и уподобляя имя собственное человека кличкам животных и названиям растений. Наступал период дарвинизма в именах. Но еще задолго до этого, принятием органичного для нашего народа христианства воспользовались пришлые комиссары. Так всегда и случается в ходе любых революций. Сработал нераскрытый еще Закон Бойля-Мариотта в именах, и произошло взаимопроникновение личных имен и жреческих санов.
Итак, иерархическая система статусов прежних священнослужителей в Армении была отменена. Задним числом жрецов прозвали «курм», что уже обидно в рамках армянского языка не менее, чем «жрец» – в русском. Был сохранен лишь статус архимандрита, вардапета, который в буквальном переводе уж слишком забавен: «владыка роз». Садовник? А само учение Христа – вардапетутюн. Государство роз? Однако нужно знать армян. Благодаря мысленной оппозиции к бесчинствам новоявленных революционеров статусы жрецов здесь плавно переехали в имена собственные. Вы, конечно же, имеете знакомых с именами Вардкес, Вард, Вардан, Эдвард. И для того, чтобы представить армянских папу с мамой, которые в восторге от рождения мальчика, будущего усатого мачо, готовы назвать наследника Полурозой, Розой, Цветущей Розой и даже их Покровителем, нужно иметь слишком хорошее воображение. Точнее – галлюцинации. Между тем я перечислила вам статусы армянских священнослужителей в прежней, дохристианской системе, где община называлась «Вард», а ее тотемом (по-армянски «татзем», поклоняюсь) с давних времен была роза с восемью лепестками. Вы часто встречаете ее на коврах, фризах зданий, хачкарах и других малых архитектурных формах. Неслучайно «то, что покрыто тайной», солнцепоклонники-римляне называли sub roza и венчали своих императоров веночками из роз. Еще менее случайно, что обе вершины спорных для шиитов и иудеев Голанских высот назывались Вард и Армен, однако озвучиваются одной из спорящих сторон как Варда и Хермон. Вспомним, что в «Сильмарилионе» гениального Толкина Создательницу всего сущего зовут Варда. И сам цветок, как вы уже поняли, является лишь символическим и условным отображением светоносной веры древних армян. В то время как Вардан – вовсе не цветок, а высокий сан древнего мудреца. Или Эдвард (при транскрипировании английского правописания Edward получается и вовсе смешное и бессмысленное Эдуард) – царь, стоящий во главе жреческой системы.
Когда дьякона кличут полурозой – это, конечно, и смех, и грех. Но есть у нас еще одно сакральное название – Армянский пурпур, который в святая святых нашей памяти, Матенадаране, никак не решатся назвать правильным именем. Ведь никакой это не «кармир вордан» («красный личиночный», подумать только!), а «Кармир Вардан» — пурпур жреческий, т.к. именно в их скрипториях и мастерских был разработан и внедрен этот уникальный краситель как символ власти помазанников божиих. Но представьте, какую длинную дорогу предстоит пройти нашим ученым, чтобы сперва доказать, что
А. Армяне имели письмо и до христианства, а не лазали по деревьям строго по Дарвину.
Б. Следовательно, они уже писали и оформляли свои книги пурпурной краской, а не черной полиграфической с фабрики имени Клары Цеткин.
В. Таким образом, краска была разработана «до того» и названа не в честь именитых личинок, а в честь безвестных храмовых ученых, которые и звались, в зависимости от степени посвящения, Вардкес, Вардан, Вардапет.
Г. И – о счастье! – мы обретаем право назвать свою краску так, как и полагается, Кармир Вардан, с изменением одной лишь гласной буквы, но огласив правду, которую скрывали два тысячелетия. Есть добровольцы выйти на борьбу с лживой парадигмой? Или Матенадарану проще взращивать буревестников политических революций?
Но вернемся к другим популярным и по-дарвиновски оболганным именам. Одно из наиболее распространенных – Рубен – трактуется некоторыми специалистами по именам как конструкция древнееврейского языка, где может означать «Вижу сына», т.е. холодную констатацию рождения младенца мужского пола. Если даже позволим себе допустить столь эмоционально дистанцированную, сугубо медицинскую диагностику, данную родителем при первом контакте с ребенком, то можем предположить, что аналогичная реакция должна была последовать и на рождение дочери. И возможно было наречение хоть одной еврейской девочки именем Рубат, т.е. «Вижу дочь». Однако ни один известный источник не упоминает его не только у евреев и армян, но и у других народов Ближнего Востока и Малой Азии.
Так кто же он – Рубен? Почему жители армянских провинций, скептически относящиеся к современному литературному языку и продолжающие общаться на своих диалектах, по-прежнему зовут людей с этим именем Hruben? А нареченных не менее популярными именами Роберт, Рафаэль и Роза – Hrobert, Hrapael и Hroz? Как с этой головоломкой разобраться? И здесь нам на помощь приходит не только хорошее знание армянского языка, но и знание текстов Святого Писания. В русском языке Библия начинается с фразы «вначале было Слово», которая в армянском и звучит иначе (I skzbane ban er), и смысл имеет несколько иной: «вначале был Замысел». Вот «замысел» и есть тот самый «бан», или в определенных армянских диалектах «пян», «пен», «бен», которые обычно смешат армян разных регионов, а недостаточно вдумчивых лингвистов путают. Между тем в Словаре армянского языка С.Малхасянца (Государственное издательство Арм.ССР, Ереван, 1944 г.) в статье о слове «бан» читаем: 1. Интеллектуальная способность к познанию, вычленению; взвешиванию; вдумчивость; мудрость. 2. Результат этой способности как полет мысли; идея; замысел. 3. В христианской церкви – Божественная мудрость в лице второй персоны Троицы, что зовется Сыном. 4. Выражение божественной мудрости в виде слова; смысловое слово вообще.
Как известно, в словарных статьях выдерживается очередность толкования смысла, исходя из его хронологии и рейтинга распространенности значения слова: изначальный смысл слова держится на первых, призовых местах, а порожденные им смысловые нагрузки, с перепутанными зачастую причинно-следственные связями, – на замыкающих. При этом не будем забывать, что средневековая христианская литература на армянском языке – одна из наиболее представительных в мире и имеет точкой отсчета 426 год, когда сам Месроп Маштоц с учениками завершили перевод текст Святого писания на армянский язык с дворцового арамейского оригинала. И текст этот получил у иноязычных современников-теологов титул Королевы перевода. Даже великий Джордж Байрон, после изучения армянского языка, подверг редакции текст англоязычной Библии, который в переводе с древнегреческого имел значительные огрехи. И англиканская церковь частично приняла купюры, но отвергла редакцию «There was an idea in the beginning», сохранив привычную для себя философию строительства мироздания «There was a word in the beginning».
Лия Аветисян
Продолжение – в следующем номере газеты
