Имя Пророка Мухаммеда рядом с именем Аллаха на аль-Арше
Анания Ширакаци
Пророк Мухаммед
«Не сдвинется нога человека в Судный День, пока не будет спрошен он о четырех вещах: о его жизни и как он провел ее; о его молодости и как он использовал ее; о его имуществе и как он приобрел и на что потратил его; и о его знании, что он совершил с помощью него».
Есть несогласные с этим тестом среди представителей любых конфессий? Думаю, нет. А ведь это – изречение пророка Мухаммеда, записанное и проверенное писцом аль-Тбарани. Если честно, то у армян есть хорошие тосты именно на эту серьезную тему о цели, содержании и результатах жизни. А главное – о способах достижения цели. Да и не только тосты, а весь фольклор и сама система ценностей. Что касается наших двух народов, то помимо сходства мировоззрений, был еще один серьезный фактор, влиявший на симпатии арабов к армянам и во времена Пророка.
К началу VII века роль грамотеев-армян в качестве философов, ученых, писцов и переводчиков была невероятно велика по очерченному картами миру. Ксенофонт уже поведал в своем «Анабазисе» не только об армянских винах и ячменном пиве, но также о волшебных ароматах парфюмерии и не менее волшебных лекарствах армянских врачевателей. Собственно, арабам можно было его и не читать, а достаточно было посетить лепрозории, церковные лазареты и санатории, устроенные армянскими целителями и в Эфиопии, и в Карфагене, и в Египте, и в Индии – повсюду, где Армянская Православная Апостольская церковь являлась единственным, и основополагающим, форпостом христианства. К началу проповедей Мухаммеда в 610 году прошло всего-то две сотни лет после того как Маштоц создал пару-тройку алфавитов для соседних племен, и эта мировая сенсация еще не утихла, а главное – не замалчивалась. Еще при праведных халифах, Анания Ширакаци сообщил человечеству о закономерностях приливов и отливов, создал точную карту Великой Армении, включая Карфаген, который был связан с Меккой и Мединой караванными маршрутами. Впрочем, как и сама Армения. Фонетический аппарат, или бравая армянская глотка, легко воспроизводил любые взрывные согласные и придыхи арабского языка, а привычная к письму рука идеально выводила бисерную вязь арабской каллиграфии. Да, дела и книги армян были арабам известны и востребованы, авторитет высок, но слово записанное – так ли оно вечно?
Арабы и армяне знают, что рукописи горят – да еще как! Они переиначиваются ангажированными редакторами и лживыми переводчиками, их содержание опровергают всплывшие на таинственных архивных полках сфабрикованные свидетельства, они могут быть попросту выкрадены и упрятаны врагом. В конце концов, если есть на то установка, их можно буквально сжигать целыми библиотеками, аж в три приема с интервалом в несколько лет, как это произошло с Александрийской библиотекой. Или библиотека может попросту – раз! – и исчезнуть, сублимироваться в иное понимание собственной истории, как это произошло с библиотекой Ивана Грозного. А сколько библиотек полыхало по всему Армянскому нагорью в периоды всевозможных нашествий, то есть во времена, донельзя удобные для осуществления подобных операций! И об этом предупреждал еще пророк Мухаммед. Вот почему традиция устной передачи сакральных текстов – отнюдь не следствие бесписьменности общества, а всемерное доверие к подвижникам-сказителям как к людям не только с хорошей памятью и дикцией, но и доверенным лицам с безупречной репутацией. Это свиток можно подделать при должном тщании. А сказитель – вот он: со своим говором и повадками, общей родней и знакомыми, силой, слабостями и сложившейся репутацией, которую разносят торговые караваны.
Среди сподвижников пророка Мухаммеда были те, кто опирался на «сохранение Корана в сердцах», то есть заучивали суры Корана наизусть и повторяли среди специально собравшихся. Это вообще прекрасная и древняя традиция Востока, позволявшая людям сохранять собственные родословные и родословные своих народов. Здесь же, на Востоке, благодаря ей около двухсот лет в устной традиции сохранялись тексты евангелистов и несколько тысяч лет – армянский эпос о сасунских храбрецах. Вместе с тем доподлинно известно, что во времена пророка Мухаммеда Священное Писание мусульман мира записывалось писцом Аль-Тбарани по мере изречения откровений, то есть его окружали грамотные люди. При этом имя это для нас – не имя, а скорее высокий статус: ведь означает оно по-армянски «Мудрец письма», или «Впечатывающий мудрость». Хадис Корана свидетельствует: «Пророк воспретил совершать поездку с Кораном в руках на вражескую землю». То есть при всем недоверии к иностранцам, Мухаммед доверил главное – право записывать свои откровения – человеку с явно армянским именем, или ученым титулом.
Скрупулезная работа по сличению записанных им фрагментов с текстами, повторенными наизусть двумя независимыми экспертами-подвижниками, была осуществлена в дальнейшем в правление великого Праведного халифа Абу Бакра, родственника пророка. Тогда же Коран был собран воедино, переписан и переплетен в книгу. После его смерти Коран хранился у Праведного халифа Умара, до конца его дней, и впоследствии он перешел Хафсе, дочери Умара.
Пророчества Мухаммеда были увековечены письмом, которое в ряде латинских и славянских языков получило название османского, якобы в честь халифа Османа, третьего по счету праведного халифа, пришедшего к власти уже после смерти Умара. Между тем ко времени правления Османа халифат успел объять весь Аравийский полуостров, потеснить Византию в Палестине и Сицилии, дошел до Ирана, вероучение ислама победоносно распространилось по большей части Ближнего Востока, и книги Корана получили хождение по всем территориям.
Так почему же давно практиковавшееся письмо тем не менее – османское? Надо сказать, в арабском языке напрочь отсутствует огласовка «о», и третьего праведного халифа сами арабы зовут иначе – Усман. Но ведь он – наиболее противоречивое звено в деле создания Корана, так как уничтоил святыню – записанные оригиналы пророчеств Мухаммеда – и заложил основу двух ветвей ислама, а значит, и кровавых братоубийственных разногласий между шиитами и суннитами по сей день. Так почему же письмо Корана и теми, и другими зовется «ктаб аль-усман»? И мы не забываем при этом, что в любом семитском, а в данном случае арабском, языке записываются как правило только согласные звуки. Единственные гласные А, И, У – редкие, и далеко не стойкие, гостьи в записанных словах. И что удивительно, так это то, что по-армянски ктбе ал усман буквально означает «впечатает мудрость [для] обучения». Потому что «ал» в армянском языке – это отнюдь не красный цвет, а мудрость; волшебство. Именно поэтому пожившие, седовласые, а не рыжие, люди именуются у нас алеher; алевор. У арабов этот предикатив в имени собственном – всегда проявление крайнего уважения и высокой оценки, а потому дважды или трижды может повторяться лишь в случае прямой генетической связи с Пророком. Так вот, именно таково – впечатать мудрость для обучения паствы – было назначение письма, увековечившего идеологическую систему и веру чуть ли не трети населения земного шара на тот исторический момент.
Многое, очень многое нас роднит! Почему, например, европейцы долгое время называли вооруженные отряды, защищавшие Аравийский полуостров от их притязаний, сарацинами, в то время как по-арабски, и уж тем более на европейских языках, слово это не имеет смысла, зато по-армянски – еще какой! Ведь сарацин – это «рожденный в горах», то есть горец. Это пустынник-то, бедуин? Может, это про кого-то другого? Или как случилось, что в армянском эпосе о Сасунских храбрецах коварная Исмил-хатун, царица Египта, соблазнившая Мгера, чтобы зачать от него ребенка, будущего правителя своей страны, так по-матерински опекает присланного к ней в дальнейшем сироту Давида? И защищает от собственного полукровки-сына? И как благороден в начале повествования Багдадский халиф, согласившийся целый год не прикасаться к своей жене-армянке! И как благородны дворцовые мудрецы, отклоняющие идею казнить беременную Цовинар, а затем – и ее несовершеннолетних мальчиков-близнецов! При этом надо помнить, что фольклор всегда имеет традицию самообновления, то есть сохраняется суть, профили, но меняются исторические реалии. Это как бородатые советские анекдоты, которые сегодня вдруг получают новое дыхание и новые исторические костюмы и имена. Так что не исключено, что речь идет вовсе не об историческом этапе халифатов, но наверняка – об Армении и Мсре, Египте, древних соседях, конкурентах и друзьях. Конкурентах, которые перед смертельной схваткой между собой берут друг у дружки слово, что если один погибнет, то другой возьмет на себя братскую заботу о семье и стране противника. Нам бы сейчас такую этику!
Памятник Месропу Маштоцу и его ученику Корюну
Конечно, завоевательные походы арабских халифов коснулись и Армении, но это были нормальные средневековые войны с соблюдением кодекса чести и других принципов морали. В период Арабского халифата Армения, будучи глубоко христианским царством, входила тем не менее в его состав на правах, так сказать, союзной республики и объединяла всё Закавказье со столичным городом Двин. Впрочем, Двин веками был столицей и до, и после Арабского халифата. Как Ереван – до и после советской власти. Да и мудрые везиры, знакомые нам по арабским сказкам, были, как правило, армянами: грамотность – она в управлении страной была тогда все еще настоятельной необходимостью. Невзирая на это, армянские цари и князья периодически устраивали сепаратистские войны и мятежи, причем нередко успешные.
Вообще средневековые войны были сродни налоговым проверкам: если дошел слух, что где-то кто-то процветает, а ты с этого ничего не имеешь, то повод направить войско и оскорбленно потребовать дань всегда найдется. Армения почему-то процветала, стоило только отогнать неприятеля и залечить раны. Это слегка коробило соседей и будило аппетиты. Но что было хорошо – ставшее объектом финансовых поползновений государственное образование было вправе выставить навстречу собственное войско и постараться разбить ревизоров в пух и прах. Все-таки зависть – грех, и борьба с ним должна быть действенной.
Тем не менее повоевали, выяснили, кто – кого, а теперь пожалуйте на угощение, где придворные менестрели споют и во славу победителя, и во славу побежденного. А за дружеским столом можно заодно провести переговоры, кто кому, в каких объемах и в каком выражении отныне будет платить дань. В период регулярных нападений на Армению еще не принявшего ислам Ирана, к примеру, летописцами был зафиксирован вот такой случай.
Персы – народ обстоятельный, любящий комфорт. Поэтому и на войну их шахи отправлялись со своими гаремами. Когда в IV веке наступавшее персидское войско было разгромлено армянским князем Мушегом Мамиконяном, то в суете противник забыл о важной составляющей своего тыла, и гарем был брошен на поругание противнику. Однако доблестный армянский князь собрал полуобморочных красавиц, приставил к ним стражу и с богатыми дарами отправил к законному обладателю. «Ты что, Мушег?» – разве что не крутили пальцами у виска родственники и другие князья. «Я воевал не с женщинами», – последовал ответ. Хорошие были времена: воинственные, но честные! Вот с этой честностью и доигрались ближневосточные народы до того, что попали под иго коварной империи турок.
Турецкий полумесяц – фигура перспективная: он мог вырасти в полную луну на весь континент. Армянам, как всегда, было больше всех надо, и они, со всей своей древней историей и первородной географией, решили противостоять проекту захвата Западной Европы и далее. Так что туркам-османам приходилось выжигать их города и деревни, уничтожать библиотеки, запрещать общение на армянском языке и вырезать языки у непокорных. В русле этой государственной стратегии туркам пришлось с середины позапрошлого века до первой четверти прошлого века применить тактику по уничтожению и изгнанию армян с исторической родины.
Те армяне, кому удалось выжить и дойти до соседних земель, нашли спасение и приют в Иране и многих арабских странах, включая Сирию, Ирак, Ливан, Иорданию, Кувейт и Египет. Конечно, армянские поселения были там вековечно. А прибывшие обретали не просто статус беженцев, но и возможность работать, как и прежде на родине, учителями, издателями, врачами, фармацевтами, коммерсантами и рестораторами, строить свои церкви и школы, выпускать газеты и книги в собственных типографиях. Арабы вообще очень терпимы к другим народам и ксенофобией не страдают. То же можно сказать и об армянах. Вот почему в истории обоих народов есть уникальный опыт взаимного политического уважения и веротерпимости, который дорогого стоит. Так, оба народа четырежды побывали за свой исторический век в рамках единой государственности. Первой была империя Тиграна Великого, охватившая весь Ближний Восток, – период, когда арабы находились в политической зависимости от Великой Армении. Затем – Эдесский эмират, сменивший армянское Эдесское царство, – эмират, который можно назвать совместным предприятием, где попеременно правили армяне и арабы. Затем, наоборот, – Армения в рамках Великого арабского халифата. И, наконец, оба народа – под игом Османской турецкой империи. И каким бы сложноподчиненным ни был политический период, арабы и армяне легко уживались друг с другом и никогда не генерировали ненависти друг к другу – кто бы из них ни являлся гегемоном на историческом отрезке времени.
Вот почему сейчас, в период агрессивной антиисламской пропаганды, карнавалов с ряженными под мусульман изгоями и провокаторами всех человеческих популяций, бесчинствующих в родной для нас Сирии и повсюду на Ближнем Востоке, негоже нам поддаваться наплыву неприязни к великому арабскому народу, которым мы правили, который правил нами, но никто при этом не терял чести и достоинства.
«О люди! Воистину, у вас один Господь и у вас один отец. Все вы – потомки Адама, а Адам был сотворён из глины. И нет преимущества у араба перед неарабом, и нет преимущества у неараба – перед арабом. И нет преимущества у белого человека перед чернокожим, и у чернокожего – перед белым, разве что лишь в богобоязненности. Истинно, истинно говорю вам – благороднейший из вас тот, кто наиболее богобоязнен». Это цитата из последней проповеди Пророка Мухаммеда, состоявшейся за 1142 года до принятия Декларации о независимости, принятой США на заре новой эры человечества. Что она принесла?
Лия Аветисян
