Армянки, “понаехавшие” в русскую литературу

Все началось с моей первой учительницы физики, которую звали Миссменд Львовна. Фамилию за давностью лет не помню. Но хорошо помню, что платья ее, как и юбочки, кофточки, свитерочки вечно были чем-то закапаны, заляпаны, измазаны. И еще чулочки винтообразно закручены вокруг ножек. Физику она либо не знала, либо не умела донести до наших младых ушей. Зато имя имела феерическое, я такого больше нигде и никогда не встречала: Миссменд.
Однажды она, как всегда в конце урока, спросила, у кого есть вопросы. И кто-то спросил, почему у нее такое имя. «Книжки надо читать, — высокомерно ответствовала учительница, — Мариэтту Шагинян». Смутно помню, что отец у Миссменд Львовны был, кажется лектором, преподавал историю, и потому не мог не читать исторических трудов Мариэтты Сергеевны, а заодно, возможно, и ее приключенческую прозу, в том числе и повесть «Месс-менд, или Янки в Петрограде». Как бы то ни было, именно благодаря редкому имени Миссменд Львовны я набрела на прозу Мариэтты Шагинян в достаточно юном возрасте и потом долгие годы с большим увлечением читала и ее стихи, и очерки, и исторические изыскания вкупе с философскими.
Шагинян — первая на моей памяти армянка, занимавшая вполне достойное место в советской русской литературе, более того — и по сей день считающаяся классиком этой самой литературы. Что ни у кого никаких вопросов не вызывало. Армянке, родившейся в Москве, сам Бог велел писать на великом и могучем.
Тот же Бог распорядился так, что в республиках бывшего СССР наряду с национальными школами повсеместно открывались школы с русским языком обучения, куда родители определяли детей коренной национальности. Не секрет, что выпускникам русских школ легче было поступить в престижные московские, ленинградские и прибалтийские вузы (хотя, замечу в скобках, русский язык настолько хорошо преподавали в национальных школах Армении, что выпускники армянских школ также вполне успешно обучались в тех же самых вузах), и в результате по окончании оных возвращались на родину высококвалифицированными специалистами и занимали вполне приличные должности.
Эта пространная прелюдия, не имеющая никакого отношения к сегодняшней русскоязычной литературе, которую буквально заполонили армянские писательницы, попросту объясняет ситуацию, почему вдруг армянки, родившиеся в Армении, стали писать книжки на русском языке. Правда, есть и исключения. Скажем, Каринэ Арутюнова, для которой русский — первый родной язык, поскольку, хоть и родилась в Киеве в еврейско-армянской семье, но росла в интернациональной русскоязычной среде, и дома, насколько могу судить по ее прозе, языком семейного общения являлся русский.
Итак, армянки, окончившие русские школы у себя на родине, на русском же и писали свои повести и рассказы, печатая их в русскоязычном журнале «Литературная Армения», да изредка выпуская книги в республиканском издательстве»Советакан грох», печатающем художественную литературу. Из известных мне имен назову Эльду Грин и Элеонору Мандалян. Не знаю, печатались ли они в Москве или Ленинграде, но в Армении их печатали точно. Рукопись более молодой их коллеги Гоар Маркосян несколько лет мариновали в том же издательстве, поскольку она не состояла в Союзе писателей Армении, и издали лишь спустя энное количество лет. Только уже не в Армении, а в Эстонии, куда она благополучно перебралась на самом закате советской власти и где печатается уже под фамилией Маркосян-Каспер.
Первая же ее книга, «Пенелопа», имела оглушительный успех не только на российском книжном рынке, но и далеко за ее пределами: переводы на французский, немецкий и прочие европейские языки не заставили себя ждать. Пожалуй, после Мариэтты Шагинян самой известной армянской писательницей, пишущей на русском, оказалась именно Маркосян-Каспер. Затем последовали романы «Елена» и «Кариатиды», тоже не обойденные вниманием критики, читателя и зарубежных издателей.
Прошу обратить внимание: признание пришло к писательнице сразу после того, как она оказалась за пределами Армении. Но если Гоар покинула родину по семейным обстоятельствам, то некоторые ее коллеги по цеху вынуждены были отправиться кто — в Москву, а кто и подальше в результате распада СССР и той экономической ситуации, в которой оказалась Армения в результате этого распада. Плюс блокада, энергокризис, война в Арцахе… Кстати, роман «Пенелопа» — обо всем этом вместе взятом, но в контексте весьма насущной в те годы проблемы: где бы помыться. Героиня романа мечется по городу, переходя от одних знакомых и подруг к другим в поисках места, где бы одновременно присутствовали вода, свет и газ. Сюжет незатейливый, знакомый каждому, пережившему годы энергокризиса в Армении, но изложенный с юмором, зримо, одним
словом, художественно.
Русская литература, а также толстые литературные журналы России приняли в свое лоно русскую прозу армянки Гоар Маркосян-Каспер. Дальше — больше. На горизонте появилась другая представительница древнего армянского народа. А.Нуне. Живущая совсем уже на Западе — в Берлине. С толстенным романом «После запятой», который вознес до небес не кто-нибудь, а сам Андрей Битов. Что-то про жизнь после смерти — когда героиня то ли умерла, то ли не совсем. Признаюсь, я роман не осилила. Хотя перед Битовым преклоняюсь. Но приятно было, что наша армянка, хоть и в Германии, а пользуется славой и признанием на русском литературном небосклоне. В 2003-м Россия даже представляла на Франкфуртской книжной ярмарке А. Нуне, которая вообще-то Барсегян, как лицо русской литературы. За сим последовало долгое молчание. По крайней мере мне ничего не удалось узнать о последующих произведениях писательницы. Видимо, «После запятой» последовала точка.
Зато на том же небосклоне современной русской прозы появились новые яркие звезды. Одна за другой. Наринэ Абгарян, Мариам Петросян, Каринэ Арутюнова, чуть позже — Мариам Овнанян. Выражаясь языком Нарине Абгарян, понаехали в русскую литературу. Да как! У Мариам Петросян — приз зрительских (?!) симпатий «Большой книги». Хотя по логике вещей, должно бы читательских симпатий… При этом сама Петросян себя писателем не считает. Между прочим, писала в те самые блокадные холодные, голодные годы. Про «Дом, который». Ну, в котором много чего происходит с обитателями — не только в самом доме, но и в запределье. Этакое фэнтези о детях-инвалидах. Нашли ее через десять лет после написания книги. Совершенно случайно. И понаприсуждали кучу литературных премий.
Потом такое же множество премий получила Наринэ Абгарян. Известность она получила после издания автобиографической книги «Манюня» (2010), став лауреатом Российской национальной литературной премии «Рукопись года» в номинации «Язык». А ее сборник коротких историй «Понаехавшая», где она с матом-разперематом и юмором рассказывает историю одной юной девицы, приехавшей в шальные 90-е покорять Москву, получил Гран-при премии той же «Рукописи года».
Премиями была отмечена и проза Каринэ Арутюновой. Но это уже совсем другая проза, как и ее картины и стихи, воспринимающие окружающий мир с его ароматами, запахами, красками, вкусами, тактильными ощущениями почти на первобытном, инстинктивном уровне. Это такое утонченное, чувственное, эротическое восприятие всего, не боящееся обнажения, делающее из нагой натуры ню не только в живописи, но и в литературе. И тут же — дом, запахи и тепло дома. И двор детства, который тоже дом. И вослед — новая жизнь в новой стране, в которой нет дома. Еврейские и армянские корни Каринэ Арутюновой создали в русской литературе абсолютно новый феномен раскрепощенной женщины, взращенной на патриархальных устоях, где дом — основная человеческая ценность.
И еще одно новое армянское женское имя в сегодняшней русской литературе — Мариам Овнанян. И вновь Дом, вокруг которого выстроена проза Мариам. Блюда армянской кухни в художественном пересказе, где рецепт становится прозой. Детство, становящееся прозой. Истоки и толчок к написанию — все в той же блокадной Армении. Сегодня армянские интонации привнесли в русскую литературу “понаехавшие” армянки. И, как оказалось, весьма успешно.

Роза Егиазарян

Об Авторе

Похожие материалы

Оставить комментарий для Аноним Отменить

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *